голубая кровь. часть 4

вот я дотянул уже до середины, а так и не сказал, что же такое с георгием ивановичем кустом случилось. ну пока он спит, расскажу.
дело было так...
георгий иванович куст на тот момент всё ещё лежал в больнице. шёл то ли седьмой, то ли девятый день его там нахождения. ни я, ни георгий иванович точно не помнит. а у доктора спрашивать бесполезно. он скорее всего занят.
так вот. георгий иванович куст лежал на кровати во всё тех же голубых штанах. и тут в палату вошел незнакомый молодой мужчина. на нем был белый халат, а в руках два апельсина. спрашивал о самочувствии, о погоде, о семье... всё так любезно... оставил апельсины и ушёл. даже не сказал кто он и откуда.
георгий иванович сразу подумал: "педик".
у него просто как было. если мужик не похож на мужика, то он не мужик, а педик. и любезности все эти - бабье дело. ну это не я считаю так, а георгий иванович. а ещё он так думал. вот был бы настоящий мужик, то не апельсины бы принес, а пива.
часа через два зашёл доктор. спрашивал о самочувствии, о погоде, о семье. ну как всегда обычно спрашивал. он всегда спрашивает одно и то же. например раз пять уже спрашивал как дочку зовут. а потом наконец заметил на тумбочке два апельсина и так загадочно сказал:
- так вот кому эти апельсины были. я то гадал, чего он с ними всё утро ходит.
- кто ходит?
- да санитар наш, спаситель ваш - женя...
- педик этот что ли? - георгий иванович усмехнулся. он шёл на поправку, поэтому периодически мог усмехаться, а не только сетовать на голубизну своих штанов.
- ой...
- что?
- а он сам вам сказал?
- что сказал? - георгий иванович насторожился. не настораживаться георгий иванович мог только после третьего стакана.
- ну то, что он из этих... из тех самых...
- из общества дарителей апельсинов что ли? - это была последняя шутка георгия ивановича за пять последующих дней.
- блин, ну из не таких... ну ориентация у него не та... он же сам вам сказал? да?
- он... он... он ничего не говорил...
молчание...
- уберите эти апельсины! - заорал куст, - уберите! я их есть не буду! я на них смотреть не буду! засунте вы их ему куда надо! только уберите от меня! я даже рукой не дотронусь! мало ли в чем они!!! уберите!!!
- апельсины я ваши уберу, только вы не орите, а то санитаров позову.
- ещё штук пять таких же? подсунули мне тут гомика! теперь хоть язык полощи за то, что разговаривал с ним!
- да чего вы так на него?? он вам жизнь спас, а вы...
- он?? это он??? это был он???? я так понимаю?
- ну он донор, вы об этом?
георгий иванович уронился в истерике с кровати, поднялся, начал ходить из угла в угол, махать руками и кричать:
- вылейте это к черту!! не нужна мне кровь! несите катетер или что-там у вас, высасывайте назад...
- да как я назад высосу?
- высасывайте!! аааа!!! я ж сам гомиком с такой кровью стану!!! вы специально нормальных мужиков кровью такой пичкаете??
- да нормальная кровь! ничего с вами не станет! без неё лежать вам в могиле...
- вылейте!!! вылейте!!! я ж во все тяжкие пойду с этой кровью... я ж чувствую как она течет по мне!! я вам скажу, как она в руке будет, а вы как раз катетером её и заловите назад! давайте?? давайте??
георгий иванович был в отчаянии. он всю жизнь боялся того, что жена родит сына, этот сын станет гомосексуалистом. но жена родила дочку, поэтому он бояться перестал. а тут случилось такое, чего он сам не ожидал. то, что пострашнее голубого сына в его понимании. ему казалось, что вот прямо сейчас он становился сам таким, кого он ненавидел и презирал. он кричал и бегал, пока не прибежали санитары и не вкололи ему успокоительное. потом за всё время, как он лежал в больнице, такое проделывали с ним ещё раз пять. потом он свыкся и замкнулся в себе. потом он был уже не буйным.